Правда о русской берёзке Рассказ о Полине Астаховой – одной из самых титулованных спортсменок за всю историю украинского спорта – мне бы хотелось начать воспоминанием из собственного детства.
Июль 1980 года. По всем трем программам тогдашнего советского телевидения с утра до ночи показывают московскую Олимпиаду. Не найдя в положенное время мультиков, я от нечего делать начинаю смотреть спортивную гимнастику. И происходящее на экране постепенно настолько меня захватывает, что я забываю обо всем на свете.
Невысокого роста девушки-гимнастки легко переворачиваются в воздухе и кажутся чуть ли не сказочными созданиями. Чаще всего на экране мелькают советские гимнастки: та, что повыше и постарше – Нелли Ким, озорная, со вздернутым носиком – Наташа Шапошникова, прыгучая, как мячик, – Стелла Захарова, танцующая восточный танец – Лена Давыдова, малюсенького росточка – Маша Филатова, самая юная – Лена Наймушина. И рядом с ними красивая светловолосая женщина – вот она натирает чем-то белым и воздушным жерди брусьев, затем устанавливает мостик и поправляет мат. Говорит какие-то слова гимнастке, ожидающей старта, а потом, когда та закончила выступление, радостно обнимает ее. Мне эта женщина напоминает волшебницу, по мановению рук которой и происходят все эти чудеса. Позже, когда соревнования завершатся, телекамеры крупно выхватят ее красивое смеющееся лицо и комментатор скажет: «Вместе с советскими гимнастками победе радуется выводящий тренер нашей команды, олимпийская чемпионка Полина Астахова».
Увы, сегодня жизнь Полины Григорьевны если и напоминает сказку, так только тем, что ей приходится заниматься чем-то вроде волшебной арифметики. Попробуйте-ка распределить вроде бы и немаленькую (президентскую!) пенсию, если та составляет 500 гривен, а на одно только лекарство от астмы, тяжелой формой которой Астахова страдает уже много лет, в месяц нужно около ста долларов. Даже смышленая Алиса из Страны чудес вряд ли взялась бы за решение подобной задачки.
– Полина Григорьевна, осознание того, что вы пятикратная олимпийская чемпионка, неоднократная чемпионка мира и Европы, хоть немножко согревает вашу душу?
– (тяжело вздохнув) Разве что только душу... Я очень любила гимнастику. Причем мне нравилось не только выступать на соревнованиях, но и тренироваться. Бездумно работать умеет даже вол. А вот трудиться с удовольствием – прерогатива исключительно человека. Слава Богу, мой труд был вознагражден и медалями, и зрительской любовью. Но материальных дивидендов от своих спортивных побед я сегодня не получаю практически никаких. Разве что в качестве болячек, которые заработала во многом благодаря спорту. Да еще живу в квартире, полученной от Киевского военного округа накануне токийской Олимпиады. Даже моя пенсия теперь не очень-то сильно отличается от среднестатистической в Украине.
Нынешним украинским спортсменам за победу на Олимпийских играх вручаются просто-таки баснословные суммы денег. Я не имею ничего против, они действительно этого заслуживают. Но неужели нельзя выделить хотя бы немного для поддержки ветеранов украинского спорта. Хотя меня называли «русской березкой», да и по национальности я русская, но в сборной СССР всю жизнь представляла Украину. Выступала за Донецк, потом – за Киев. И тогдашние спортивные руководители республики очень скрупулезно подсчитывали добытые нами очки и медали. А теперь мне говорят, что украинские олимпийцы – это те, кто выступал на Олимпиаде после 1992 года. Ну а я тогда чья? Неужто американская?
– Давайте немножко вспомним прошлое. Как появилось это красивое прозвище – Русская Березка?
– Впервые меня так назвали иностранные журналисты на Олимпиаде в Риме, наверное, потому, что я была очень худенькой и стройной. Сохранились некоторые вещи, которые я носила в молодости. Думаю, не каждой из современных девушек-моделей они пришлись бы впору...
В мое время в гимнастике очень ценились женственность и пластика. Особенно этим выделялись советские гимнастки. С нами работали великолепные хореографы, бывшие артисты балета – Марель, Саварина. Они нас учили, что в женщине важно все – вплоть до взгляда и поворота головы. А взять аккомпаниатора сборной Евсея Веврика. Он умел подчеркнуть музыкой малейшее движение руки (Полина Григорьевна отводит руку в сторону, чтобы показать это движение, но морщится от боли – артрит). Неудивительно, что когда мы шли по улице, нас часто принимали за балерин.
– Вы были очень красивы и наверняка имели много поклонников...
– Что такое настоящая зрительская любовь, я впервые поняла все в том же Риме. Помню, когда во время закрытия Игр я появилась на трибуне олимпийского стадиона, весь сектор встал. Меня сразу же окружила толпа. Среди жаждущих получить автограф были и совсем юные мальчишки, и убеленные сединами старики. Протягивали билеты, плакаты, фотографии любимых девушек. Некоторые просили расписаться прямо на одежде, а то и просто подставляли для автографа щеку или голую спину. Я поначалу опешила, так как совершенно не привыкла к подобному обращению. Но увидев открытые лица этих людей, подумала, что не будет ничего предосудительного, если я выполню их просьбы.
– Если не ошибаюсь, в Риме произошел один из самых драматичных эпизодов в вашей спортивной
биографии...
– Еще какой драматичный! К Олимпиаде я подошла в блестящей форме. Поэтому ничуть не удивилась своему лидерству – после шести упражнений, четырех обязательных и двух произвольных, я почти на балл опережала ближайшую соперницу. Оставалось пройти бревно и вольные... И тут я падаю с бревна. Причем на простейшем элементе. Сказать, что я расстроилась, не сказать ничего. Я даже не пошла на разминку перед вольными. Последнее упражнение выполняла на автомате. А после церемонии награждения (в итоге я стала-таки в многоборье третьей) и вовсе потеряла сознание. Меня кое-как доставили в олимпийскую деревню, уложили в постель, и я провалилась в забытье. Не поверите, но даже сейчас, когда я вспоминаю об этом, внутри у меня все обмирает. Переживания настолько живы, как будто все это было вчера, а не 45 лет тому назад.
– Своей ошибкой вы тогда помогли Ларисе Латыниной во второй раз стать абсолютной чемпионкой Игр...
– О Латыниной часто говорили, что ей везет – на чемпионатах страны она, как правило, выступала не очень удачно, а на главных стартах почти всегда побеждала. Но везет, как известно, сильнейшему. Кто меня толкал с бревна? Никто, сама упала. И в неудаче должна была винить только себя. Кстати, в Риме мы с Ларисой жили в одной комнате, и я видела, что она не столько радуется своей победе, сколько переживает за меня.
– А что за история приключилась с вами во время финала на брусьях?
– Это было уже через пару дней после многоборья. Передо мной выступала японская гимнастка Кейко Икеда. Она показала очень интересную комбинацию, но допустила ряд ошибок, поэтому получила не очень высокую оценку. Зрителям это показалось несправедливым, они стали свистеть, кричать, топать ногами. В зале творилось что-то невообразимое. А тут моя очередь выступать. Только я ступила на помост, как на меня полетели десятки поролоновых подушечек. Зрители подкладывали их на жесткие сиденья, а теперь решили применить в качестве «боевого оружия».
Через пару минут предпринимаю еще одну попытку и снова нарываюсь на «атаку» зала. И так несколько раз. Судьи в замешательстве. Ситуация вот-вот выйдет из-под контроля. И тогда я себе говорю: была не была, не расстреляют же они меня, в конце концов. И под вой трибун уверенно шагаю к брусьям. И как только я взялась за нижнюю жердь, в зале моментально установилась мертвая тишина. Ни до, ни после этого я не выступала в такой тиши. А когда я закончила упражнение, зал буквально взорвался овацией. Я стала чемпионкой в этом виде. Наверное, после этого случая итальянцы меня и полюбили.
– Расскажите в двух словах о вашей работе в качестве выводящего тренера...
– Раньше вместе с гимнастками на помост могла выходить только женщина-тренер. На первый взгляд, в ее обязанностях не было ничего сложного: поставила мостик, отодвинула – и все. Но на самом деле от выводящего тренера зависело довольно многое. Нужно было учитывать психологию каждой гимнастки, знать, к какому стилю общения с тренером она привыкла, как поведет себя в той или иной ситуации.
В этой работе я исповедовала принцип «не навреди». Не перечеркни того, что гимнастка и тренер создавали годами. Сложнее всего, конечно, было с Корбут. Помню, на одном из чемпионатов она наотрез отказалась выходить на награждение, дескать, не хочу быть второй после Турищевой и все. Пришлось объяснять, упрашивать...
– Интересуетесь ли вы гимнастикой сегодня?
– Пару месяцев назад я побывала в Конче-Заспе на Кубке Украины и испытала что-то сродни шоку. Даже гимнастки сборной не могут элементарного – просто красиво выйти к снаряду. О хореографии вообще молчу. И не надо все объяснять возросшей сложностью. У Подкопаевой, что ли, была легкая гимнастика? Нет, конечно. А какие вольные она делала! Увы, богатейшие традиции украинской гимнастической школы с каждым годом тают. Мне говорить об этом особенно больно, ведь я не только выступала за Украину, но и много лет была старшим тренером женской сборной Украины.
– Что-то наша беседа получилась очень уж пессимистической...
– А вы ожидали, что я буду петь соловьем и рассказывать, как все замечательно? Но я не хочу говорить неправду – ни о гимнастике, ни о себе. Единственная моя отрада сегодня – внук Сергей. Ему 13 лет, он футболист, вратарь. Мы с ним поддерживаем друг друга морально. Я его – когда он приходит с тренировки и стонет, что все болит, а он – меня. Бывают дни, когда я даже по квартире хожу с трудом, тогда Серега шутит: «Ничего, бабушка, это временные трудности. Ты их обязательно преодолеешь. Ведь ты у нас спортсменка...»